Автор: KoriTora
Жанр: флафф, романс
Персонажи: АлваДик
Рейтинг: PG

Последний визит в летний лагерь перед тем как Эмиль отведет войска. Лето осталось позади, прозвенели бои и победы, жаркое солнце некогда проклятых земель Борраска больше не ласкает вечно мерзнущей кожи. Рокэ незаметно косится на оруженосца.
Осень. Оллария тускло блестит серым и золотом, медленно облетают листья с кленов, обнажая деревья - Рокэ кажется, что ветви не покачиваются под легким ветром, а дрожат от холода. Южная кровь, привычная к огню вина и схваток, белая кожа, отражающая солнце, плотная ткань колета, неудобно сковавшего движения. Теплая по меркам оруженосца-северянина Оллария... И осень - время умирания живого, любящего тепло.
А впрочем, посмотреть на этого мальчишку - начинает казаться, что это как раз пора расцвета, тихой, сияющей, нагой в своей наивности, мечтательной и нежной юности, не роскошной, чуть бедняцкой - но почти мягкой в ожидании суровой зимней зрелости.
Ричард едет на два шага позади, как и привычно, но не следит за Соной, и кобыла то и дело нагоняет Моро, который к ней испытывает, кстати, известную симпатию. Колет у юноши расстегнут, как-то несерьезно расхристана рубашка - ему душно во влажной осени Олларии. Сияют, ловя прозрачные лучи, стальные цветом глаза, и светится тоскливая мечтательность во взгляде. Проблескивает золотинка в его русых, выгоревших под жарким солнцем волосах, вспыхивает в руках подобранный зачем-то багряный лист. Мальчишка засыпает прямо в седле - опять сонеты ночью сочинял.
Рокэ удерживает вздох. Терпеть не может осень, когда даже известный собственным безбожием и черствостью Ворон начитает считать ворон, мечтать о ласточках - тайком. Осенью вечно тянет в Кэналлоа, где - нет, уже не дом. Но там... тепло. Пусть даже это только тепло солнца, а тепло дома безвозвратно растворилось в холоде зимнего прибоя вместе с тихой улыбкой матери и пением Рубена, сказками Карлоса и железной волей соберано, которая спасала, как стена, даже когда Рокэ уже не был ребенком. Но все-таки можно попробовать прижать мерзнущие белые пальцы к стене дома, пытаясь греться о нагретый солнцем мрамор - если уж от любимых рук уже нельзя.

Да хватит уже!
- Юноша, не спите! У вас на гербе не медведь, а вепрь, так что впадать в зимнюю спячку вам не стоит.
Дикон встрепехивается:
- Простите, монсеньер.
Что-то бормочет неразборчиво.
- Что, юноша? Извольте говорить громче!
"Или уж молчите" - Рокэ удерживает. Удивительно не хочется молчать.
Ричард вздыхает:
- Осень в Олларии какая-то больная. Все время тянет в сон, а стоит лечь - не спится. Эти туманы, из-за них такое чувство, что тебя обкладывают теплой сырой корпией. И в мыслях муть, - голос оруженосца слишком монотонен, как будто он наполовину спит.
- А вы не простудились?
Алва ненавидит моменты, когда может показаться заботливым - с мальчишки станется придумать себе доброго эра - но необходимо все-таки убедиться.
Дик мотает головой, то ли в знак отрицания, то ли пытаясь проснуться:
- Нет. Когда я простужаюсь, меня знобит. Это другое. Это осень. Скорее бы уже зима!
Ну да, кому что, называется.
- Вам не понравилось бы в Кэналлоа, господин оруженосец. Зимой там бесконечные дожди, а осенью ветер.
- Ветер это отлично, - сонно возражает Ричард, явно пытаясь проморгаться, - ветер... освежает.
- Глубокая мысль! - не выдержав, фыркает Рокэ.
Останавливает Моро и заявляет:
- Юноша, на вас без слез не взглянешь. Если война так и не научила вас в спать в седле, довольно мучить Сону. До дома ехать еще долго. Перебирайтесь!
Юноша даже просыпается немного:
- Чт-то? Нет, не надо, монсеньор!
Ну вот, решил, что злобный Ворон издевается, конечно.
- Юноша, хватит глупостей. Эскорт я отослал вперед, до улицы Мимоз нам ехать долго по тихим переулкам. Так мы, кстати, быстрее доберемся, если не придется сдерживать лошадей, чтобы вы ненароком не сверзились к ним под копыта.
Ричард слишком сонный, чтобы обидеться, но все же возражает, уже чуть менее уверенно:
- Но...
- Лезь! - рявкает Росио, - никто вас не увидит, а вы хоть выспитесь.
Такие окрики на Дика действуют хорошо. То еще воспитание в Надоре - похоже, что эрэа Мирабелла позволяла себе повышать голос на детей.
Ричард беспрекословно повинуется, привязывает повод Соны к стремени Моро и забирается в седло перед эром. Хочет назад, но Рокэ выгибает бровь и юноша признает бессмысленность затеи.
Он вздрагивает, когда Рокэ обнимает его одной рукой и заставляет чуть откинуться назад:
- Вы спите или нет? Садитесь так, чтобы мне не пришлось держать вас. Да что вы дергаетесь как эсператистская монашка?!
- Просто у вас руки... холодные.
Рокэ хмыкает. Руки ледяные, он это знает. Постоянно мерзнут.
- Спите уже.

Юноша быстро засыпает. Они едут по улочкам, и Рокэ медленно согревается. Откинув голову набок, мальчишка чуть щекочет теплым дыханием шею, а в нос лезут чуть влажные мягкие прядки, почему-то пахнущие сеном... ах, нет, это осенняя листва.
Теперь он тоже это чувствует. Как будто мокрое одеяло навалилось со всех сторон. Дышать становится труднее, мир полон запахов и неожиданно почти лишился звуков, а мысли... В мыслях - морось и туман. Внезапно начинает ломить плечи и поясницу, и немного тянет в сон. Доехать бы уж до особняка...
Только в особняке холодная постель, согретая горячими камнями - и все равно холодная. И даже если отправиться к какой-нибудь красотке... душно и влажно или холодно и пусто.
Руки замерзли... Моро сам отлично знает дорогу, да и Рокэ еще с детства научился править одним нажатием коленей. Не проснется же?
Как вор, просунуть ледяные пальцы под расстегнутый чужой колет, поближе к жаркой коже. Там на севере так холодно, что вот такие сонные мальчишки согревают его током своей горячей крови. В мыслях появляется детская поэтичность, но недолго - можно.
Ричард вздыхает во сне, накрывает его руки собственными горячими ладонями...
Рокэ в досаде напрягается.
- Теплее? - чуть сипло спрашивает юноша.
...сплетает их пальцы.
- Да, - Ворон с трудом удерживается, чтоб не уткнутся губами в бьющуюся жилку на виске мальчишки.
- Хорошо, - Дик снова засыпает.
И всю дорогу бессознательно сжимает пальцы Ворона, прижимая их к себе.

@темы: KoriTora

Автор: KoriTora
Жанр: сонг-фик
Персонажи: АлваДик
Рейтинг: PG

Ричард раскидывает руки, жмурясь под лучами закатного теплого солнца, и блаженно протягивается на жесткой почве, на пружинистом, душистом ковре из верещатника. Он улыбается. Земля в месяце Летних Молний быстро остывает, а ласковое солнце словно гладит теплой ладонью, заливая пустошь, небо, и волосы Окделла жидким янтарем. Охваченный редким, почти уже забытым чувством покоя, счастья, Ричард тихонько начинает напевать подрагивающим от радости голосом песенку, балладу, знакомую из сладких детских лет:

Из вереска напиток забыт давным-давно,
А был он слаще меда, пьянее чем вино...
Из вереска напиток забыт давным-давно...

- Забавно, никогда не слышал ваших песен. - Рокэ бредет неторопливо, по колено в пылающим закатным солнцем медоносе. Ричард не видит - представляет это.
- Было... в Сагранне, монсеньер. Я подпевал вам, помните, кто-то попросил вас прекратить? Песня будила к жизни скалы...
- Нет, не помню, - Рокэ небрежно избавляется от рваного дорожного плаща, сбрасывает колет - Дик слышит звук глухо обрушившихся на кустарничек вещей - и тоже падает, с размаху, как мальчишка, где-то с той стороны, куда сейчас обращена макушка Дикона. Он все, конечно, помнит.
- А что, в Надоре на самом деле был этот напиток?
Дик улыбается, почти смеется:
- Я не знаю. Какая разница, песня красивая...
- Ну да...

В котлах его варили и пили всей семьей
Когда-то надореи в стране, что за Скалой...
В стране, что за Скалой...

- Вы оживаете, похоже, юноша.
- Пожалуй... Вы тоже, эр. Знаете, я скучал немного...
- Правда?
- По Варасте.
- Скучать - глупейшее занятье.
- Это да...

Пришел король великий, безжалостный к врагам.
Теснил он детей Лита к скалистым берегам...
Теснил потомков Лита...

Рокэ срывает ближайшую душистую метелочку и начинает ей оглаживать лицо грозящего уснуть оруженосца. Бывшего, но кому какое дело:
- И ничего похожего на этот напиток, значит, не варили, герцог, на вашей родине?
- Когда я был ребенком, в замке водилась медовуха, в том числе и вересковая, на травах... Но потом матушка запретила. Это грех перед Создателем - язычество и пьянство.
- Печальная история. У вас на самом деле есть причины ненавидеть вашего монсеньора...
- Вы смеетесь, да?..

На вереском поле, на поле боевом
Лежал живой на мертвом, а мертвый на живом.
На вереске моем...

Алва склоняется и аккуратно мажет сухими, чуть шершавыми губами по гладкому лбу Ричарда. Потом подтягивается и трется своим носом о нос надорца. Юноша внезапно зажмуривается гораздо крепче, чем доселе, губы сжимаются, улыбка пропадает и ясно - ему хочется рыдать.

Лето в стране настало, вереск опять цветет,
Но некому готовить вересковый мед.
Мой вересковый мед...

Дик открывает потемневшие глаза и встречается с синим невероятным взглядом:
- Почему вы не презираете меня? Или вы презираете?
- Ну, герцог, вы в самом деле оживаете, коль скоро вернулись к прежнему своему беспорядку в мыслях.
Алва снова подтягивается и очень коротко целует сомкнутыми губами рот мальчишки. Ричард весь замирает, но не протестует, ошеломленно, но уже спокойно размышляя, что в его жизни это самый лучший поцелуй. Кто его целовал, если припомнить? Матушка старалась воспитывать наследника сурово, сестер на ласку тоже не поощряла, и остается только... Марианна? Об этом даже вспоминать не стоит.
Герцог Окделл садится и совсем по-детски касается таким же жестким ртом щеки своего эра. В его жизни это еще и самый братский поцелуй.
- Мы с Карлосом мирились так, бывало, - припоминает Рокэ. - Мир?
- Да, эр.
- Отлично. Целый мир...

Король по склону едет на вороном коне,
И ласточки щебечут в небесной синеве.
Чернеют в синеве...

- Мир... Мир спасен? Ведь правда?
- Юноша, вы слишком пылки в своих определениях. Мы только сдержали наступление раттонов. Что будет с миром - знает только он.

Глядит король понуро и думает: "Кругом
Цветет медовый вереск, а меда мы не пьем"...
Нет, мёда мы не пьем...

Солнце становится совсем уж алым, красит их кожу и одежду, дол и пустошь. Кажется, все ввержено в кровь и жар Заката, и Ричарду становится внезапно немного страшно:
- Такова была Этерна?
Рокэ вздыхает:
- ну откуда же мне знать?

Но вот его вассалы заметили двоих -
Последних медоваров, оставшихся в живых.
На страже мест родных...

- Вы снились мне, - неловко признается, как будто в чем-нибудь постыдном герцог Окделл, - в красной рубахе и в Закате, на вершине той самой башни...
- Снился я не одному тебе... не плохо, что ты здесь. Именно ты.
Ричард оглядывается, почти себе не веря. Может ли быть, что Ворон... он боится?
- Пора идти?
- Да. Нам пора идти.

Так и взошли на скалы, щурясь на алый свет, -
Воин, хлебнувший славы, и юноша звонких лет.
Слаще напитка нет...

Башня - усталая и вечная - встречает их черным камнем. На ее вершине сидит, любуясь удивительным закатом, Одинокий.

Сидел король великий не шевелясь в седле,
Надорцы рядом тихо стояли на земле.
Измученной земле...

- Новая башня - это хорошо, - спокойно сообщает он, даже не глядя на подошедших к нему, - и неплохо, что в Надоре. Проклятые места хорошо держат древнюю магию. Вараста и Надор теперь будут хранить всю Кэртиану.
- Это похоже на одну из башен замка... ну, то есть...
- Это он и есть. Осколок рухнувшего замка превратился в стража земли...
- Как и осколок человека - в стража Заката!

Гневно король промолвил: - Пытка обоих ждет,
Если не скажете, кто вы, и как вы готовите мед!

Выходцам на Башни нет хода, но у безнадежно упустившей законную добычу Циллы власть иная. Люцилла Арамона наконец-то избавилась от облика противной маленькой девочки - теперь она красива, как анаксэа из гальтарской сказки - то-то бы удивилась, поглядев, Луиза - впрочем, о Луизе Цилла и не вспоминает. Ее зловеще-синие глаза впиваются в герцога Алву:
- Что, увел? Увел моего рыцаря, и отнял короля, и сам ушел от меня. Почему, ты же мечтал?! Ты же всю жизнь мечтал о девочке в окошке!

Двое молчали сурово, стоя у края скалы.
По вересковому полю ветер не гнал волны.

Рокэ даже не смотрит на нее и Королева делает шаг назад, а после исчезает. Дикон чуть вздрагивает - она ему кажется похожей на Катарину Оллар...
- Потерпите, - машет рукой в поддержку Одинокий, - скоро будет гораздо легче. Это не Этерна, и все-таки, любой Закат, в конце-концов - отблеск Этерны. Потому в любом мире Закаты прекрасно помогают забывать.

Но воина голос раздался: - Слушай меня, король,
Поговорить с тобою как с братом брат позволь.

Рокэ сжимает плечо юноши. У Дика иного пути нет, иначе смерть - самая мерзкая из разновидностей. У Рокэ выбор велик - Закат или же трон. Он выбирает, наконец, свободу.

Мы не страшимся смерти, дорог нам край родной
Если я выдам тайну - Надора храни покой.

- Не помню, чем кончалась эта песня. Все умерли, конечно, полагаю? - Рокэ взглянул на юношу, но Ричард внезапно улыбается:
- Эр Рокэ, песня старинная, так что и вариантов много. В одном из них, сложившемся, наверное, при генерале Льюисе, владеющие тайной ради нее прощают короля.
Алва небрежно хмыкает. Прощение, это не то, что он готов искать.

Тот, чьей мы клятве поверим, край наш пускай бережет
Научат вас надореи готовить старинный мед.

- И наступает мир, - говорит Ричард и неожиданно бодает лбом его плечо, словно теленок.
- Литтен - литтен и есть, - с какой-то радостью бормочет Одинокий. - Ну или кошка. Или кошка и литтен...

Ушедшим горячей кровью король тогда клятву дал
И ветер унес с собою слово от этих скал.

Закат охватывает Башню и людей. Когда над башней разливается надорская темная ночь и вспыхивает Дейне, Стражей на Башне нет. И пахнет медом.

Вереск шумит над нами, в сердце моем поёт
Моя святая тайна, мой вересковый мед.
Наш вересковый мёд.

@темы: KoriTora

Автор: Розмари Бланк
Жанр: юмор
Пейринг: АлваДик
Рейтинг: PG-13

Определенно, всему виной послужило надорское варенье. То есть, если честно, проблема была не в самом варенье, а в том, что Ричарду вдруг отчаянно захотелось его отведать, о чем он честно поведал в своем письме к матушке.
Мирабелла получила послание и сделала странные выводы. В частности, она решила, что ее ненаглядному сыночку очень не хватает женского внимания и заботы. «Как жаль, что некому приготовить ваши любимые лакомства», - гласила записка, приложенная к заботливо обернутой в несколько слоев ткани баночке с вареньем. Далее следовало еще более тонкое и глубокомысленное замечание. По мнению Мирабеллы, Ричарду надлежало жениться, и чем скорее, тем лучше. Она даже перечислила имена трех наиболее подходящих, по ее мнению, кандидаток. Ричард их помнил. Воспоминания, связанные с этими девицами, занимали почетную третью строчку в его личном списке самых ужасных моментов прошлого, сразу после Фабианова дня.
Естественно, он не собирался жениться ни на ком, кроме Катари. Однако прямо написать об этом матушке было нельзя. Ричард ограничился тем, что поблагодарил ее за варенье и прибавил к этому туманную формулировку о том, что его сердце уже занято. Однако он недооценил Мирабеллу.
В ответ она прислала тонкий конверт, внутри которого оказался единственный листок. Вдовствующая герцогиня Окделл в довольно категоричных выражениях сообщала, что, если уж Ричард нашел невесту, ему давно следовало представить матушке свою избранницу.
По тону письма становилось понятно, что ослушаться нельзя. Привезти в Надор Катари Ричард тоже не мог. Ситуация начинала казаться безвыходной, но Повелитель Скал не привык так легко сдаваться перед лицом опасности. Он думал над проблемой всю ночь и еще два часа за завтраком, умудрился пролить соус, заслужил пару язвительных комментариев Алвы, после чего все-таки нашел единственно верное решение.
Вывод был настолько очевидным, что Ричард сам удивился, почему он не понял этого раньше. План, пришедший ему в голову, оказался прост, как все гениальное. Следовало предъявить матушке какую-нибудь стервозную девицу, которая своим нравом могла бы соперничать с вдовствующей герцогиней. Обломав когти о такую особу, Мирабелла наверняка оставила бы ее, а заодно и Ричарда, в покое.
У задумки имелся только один существенный недостаток: Ричард не знал, где взять девушку, способную на равных противостоять грозной Мирабелле. Если уж ему самому при приближении матери хотелось залезть под стол и сидеть там тихо-тихо, пока она не уйдет, что было говорить о нежных и трепетных дамах?
Сидя в своей комнате и доедая злополучное варенье, Ричард размышлял о том, где взять достойную кандидатку на роль невесты. Денек выдался погожий, в окно заглядывало весеннее солнце, но все это не радовало Повелителя Скал. Его мысли оставались печальными. Перебрав в памяти всех знакомых женщин, он не обнаружил ни одной достойной. Марианна, без сомнения, была очаровательна, и она вполне могла согласиться на столь рискованную затею, но у нее вряд ли хватило бы мужества принять на себя гнев Мирабеллы. Про Катари не стоило и думать: хрупкий гиацинт не выдержал бы столкновения с суровой реальностью. Фрейлины тоже не обладали необходимым набором бойцовских качеств.
Ричард вперил взгляд в синее небо и затосковал.
От мрачных мыслей его отвлекло появление Рокэ. Точнее, Рокэ своим появлением помог ему переключиться на другие, не менее мрачные мысли.
- Все-таки зря я сказал, что у вас не будет никаких обязанностей, - по привычке ядовито заметил он, входя в комнату. - Вы, я вижу, не можете самостоятельно найти себе какое-нибудь осмысленное занятие.
Тут Ричард посмотрел на него другими глазами.
- Монсеньор, - выпалил он, - вы поедете со мной в Надор?
- Зачем? - удивился Рокэ.
- Моя семья очень хочет с вами познакомиться.
Ричард почти не врал. Он только забыл уточнить, в каком именно качестве собирается представить Рокэ своей родне. Впрочем, по его мнению, об этом вполне можно было упомянуть как-нибудь в другой раз.
- Зато я нисколько не желаю знакомиться с вашей семьей, - отрезал Рокэ. - Мне вполне достаточно одного представителя рода Окделлов.
- Пожалуйста! - Ричард скорчил несчастную физиономию. - Поедем вместе! Иначе, боюсь, матушка меня просто убьет.
Что самое интересное, тут он тоже не врал. Рокэ понимающе ухмыльнулся.
- Весомый аргумент. Ладно, я поеду.
Еще пару минут потоптавшись по самолюбию оруженосца, он, наконец, ушел. Ричард вздохнул с облегчением, вытащил из ящика чистый лист бумаги и принялся писать ответ на послание Мирабеллы.
«Дорогая матушка, - выводил он, - через три дня я представлю вам свою избранницу. Боюсь, мой выбор вас несколько удивит. Признаться, он удивляет и меня самого, но сердцу, как известно, не прикажешь».

***
К чести Ричарда следует заметить, что он и вправду пытался сообщить Рокэ, что собирается представить его домочадцам как своего любовника. Увы, юный оруженосец никак не мог решиться и выбрать подходящее время для откровений. Он внимательно следил глазами за Рокэ, прикидывая, как лучше с ним заговорить. К моменту, когда пришло время отправляться в Надор, Алва начал вздрагивать, ловя на себе изучающий взгляд Ричарда, а к концу путешествия, кажется, стал подозревать что-то нехорошее.
- Хватит на меня пялиться, - нервно заметил он.
Ричард послушно уставился в окно кареты. Замок, долгие годы остававшийся его домом, был уже совсем близко. Со своего места Ричард мог разглядеть одинокую фигуру в сером, стоявшую у дверей. Когда лошади подъехали ближе, он узнал матушку. Выражение ее лица не предвещало ничего хорошего. Нахмуренные брови и брезгливо поджатые губы свидетельствовали о том, что эреа Мирабелла не намерена оказывать будущей невестке радушный прием. Тем не менее, отступать было некуда. Ричард вылез из кареты и, подавив желание удариться в бегство, направился к Мирабелле. Рокэ следовал за ним.
- Здравствуйте, матушка, - кротко сказал Ричард.
Мирабелла издала звук, который можно было толковать как угодно.
- Знакомьтесь, это монсеньор Алва, - продолжил примерный сын. - Он замечательный человек. Он лучше всех.
Рокэ, который, разумеется, знал, что он лучше всех, но не ожидал услышать подтверждение этому от своего оруженосца, посмотрел на Ричарда с интересом и недоумением. Впрочем, его удивление никак не могло сравниться с шоком, испытанным Мирабеллой. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут же задохнулась от гнева. Ее щеки побелели, пальцы сами собой сжались в кулаки. В следующую минуту она разъяренной фурией метнулась к Рокэ и намертво вцепилась в его мундир.
- Мерзавец! - шипела она, норовя дотянуться до горла врага. - Совратитель! Да как у тебя хватило наглости явиться! Ты отнял у меня мужа, а теперь хочешь отнять сына?!
Рокэ бережно отцепил скрюченные пальцы Мирабеллы от дорогого сукна и замер, с легкостью удерживая ее на расстоянии вытянутой руки. Почтенная эреа продолжала бесноваться и выкрикивать проклятия. Ричард испуганно попятился, ожидая, что сейчас правда выплывет наружу, но все обошлось. Кажется, Рокэ решил, что прозвучавшие в его адрес обвинения в совращении касаются давнего случая с Джастином, а потому промолчал. Оправдываться ему было нечем.
- Матушка, не бейте монсеньора, - попытался урезонить Ричард. - Монсеньор, отпустите маму.
Как ни странно, это подействовало. Рокэ и Мирабелла отодвинулись друг от друга и остановились. Каждый напряженно изучал противника.
- Я в любом случае не собираюсь пускать этого негодяя в свой дом, - объявила, наконец, Мирабелла, а затем повернулась к Ричарду и добавила: - Тебя я тоже на порог не пущу! Всякий стыд потерял!
Никакие увещевания не помогли. Матушка грудью стала на защиту двери. Ричард уже совсем отчаялся, как вдруг заметил в окне второго этажа Айрис, которая внимательно наблюдала за разворачивающимся перед ней представлением. Судя по всему, ее симпатии были на стороне Рокэ. Ричард жестом показал ей, чтобы она спустилась вниз, и девушка с готовностью кивнула. Ее силуэт мелькнул за стеклом и исчез. Через минуту дверь в замок распахнулась, чуть не сбив Мирабеллу.
- Добро пожаловать в Надор! - провозгласила запыхавшаяся Айрис.
Рокэ наградил свою спасительницу ослепительной улыбкой и первым проследовал внутрь. Ричард поплелся за ним, не преминув ревниво отметить, что монсеньор зачем-то поцеловал руку его сестре.

@темы: слэш, Розмари Бланк

Автор: Dancing Fire
Персонажи: Ричард Окделл, Рокэ Алва, Валентин Придд
Жанр: зарисовко-драббл
Рейтинг: PG

Ричард нехотя плелся домой. Хотя с каких это пор он начал называть особняк Алвы – своим домом? Надорское поместье забывается, как плохой сон, но кошмары реальности продолжают его преследовать. Куда бы он ни шел, что бы ни делал – казалось, все настроено против него. Даже Наль, который просто подвернулся под руку, и тот направил его судьбу в никому не нужное русло. Не встреть он этого толстыша – не было бы ни Эстебана Колиньяра, ни игры в кости, ничего из постыдного списка, за который теперь придется отвечать лично ему – Ричарду Окделлу. Собственной честью.
Как исправить содеянное, Дик не знал, а узнать нужно было срочно. С трудом подавив первый порыв к бегству – сиречь к Штанцлеру, Окделл медленно двигался в сторону дома. Позабыв о недавнем приключении с разбойниками, он беспечно погружался все глубже и глубже в самобичевание.
Что сказать Штанцлеру? Как смотреть в глаза Катари...если у них будет возможность остаться наедине. А ведь потерю фамильного кольца сразу же заметят. Эр Рокэ...нет, просить помощи у него – лучше сразу сгореть в закатном пламени, ибо это равносильно самоубийству и предательству отца одновременно.
Неприятная пустота на пальце порождала еще более неприятную – в душе.
Все-таки, лучше признаться во всем кансилльеру, и будь что будет – в конце концов, кто еще способен ему помочь? За дурными мыслями дорога оказалась не такой уж и долгой, хотя с Баловником было бы не в пример быстрей и приятней. Дик горько вздохнул, ожидая, пока слуга отопрет вход. Сам наворотил, самому придется и расхлебывать – никакие нали, эры и штанцлеры тут не помогут, сколько ни старайся. Даже если...дело дойдет до дуэли.
Все-таки это кольцо - фамильная реликвия, притом не абы какая, - размышлял Дик, поднимаясь по лестнице в свою комнату, - и виноват в потере я и только я.
Дверь в комнату Алвы почему-то открыта. Так соблазнительно – всего лишь маленькая щелочка, бросающая огненные блики на темный пол, а за ней...
Быть может, эру Рокэ опять не спится? И он как всегда сидит перед камином, перебирая струны гитары, и что-то бормочет себе под нос на кэнналлийском. Ричард не отказал бы себе в удовольствии присоединиться к ночному мытарствованию – в конце концов, что плохого, если он просто поделится своей проблемой? Не обязательно даже спрашивать совета – за этим он пойдет к более...надежным людям. А выпить Красной Крови и поболтать по душам...
Дик застыл в изумлении, не успев даже как следует приоткрыть дверь. Картина, открывшаяся ему, вызывала разом негодование и отвращение, столь сильное, что он не мог издать ни звука.
Сквозь небольшую щелочку дверного проема виден лишь камин и часть стены за ним. Но этого достаточно, чтобы рассмотреть две фигуры в неверном отсвете огня.
Придд, собственной холоднокровной персоной. Стоит, прижатый к стенке то ли страхом, то ли под натиском...Алвы.
Нет, определенно, кошмары преследуют Ричарда, в этом он убеждался с каждой секундой все больше. Смотреть было противно, но не смотреть было невозможно. Они перебрасывались короткими фразами, слишком тихо, чтобы расслышать, а на лице Придда как всегда ничего нельзя было прочесть. Ледяная маска не дала трещин, даже когда Рокэ склонился над прямой, как статуя, фигурой юноши. До этого Ричарду казалось, что противостоять кошачьей ухмылке эра невозможно – ты либо смущаешься, либо пугаешься, иногда она может даже подбодрить – но никогда она не оставляет людей безразличными. Может, Придд и правда сделан изо льда? Бесчувственная ледышка из морской воды, не способная даже как следует испугаться...чего? Ричард только тут начал понимать, что происходит.
Алва легонько касается пальцем острого подбородка, заставляя смотреть только на себя. Сапфировые глаза влажно блестят в полутьме, а губы слегка размыкаются, словно он собирается что-то сказать.
Замирает на секунду, насмешливо улыбаясь, и медленно целует побледневшего Валентина. Так медленно, словно ожидает, что тот вот-вот вырвется. Давая время остановить, остановиться, высвободиться, оттолкнуть, в конце концов. Сделать все то, что сделал бы он, Ричард, с негодующим воплем и волной возмущения. Затем последовала бы неизбежная дуэль, о да, за такое...да за такое...
Окделл понял, что начинает задыхаться и шумно втянул воздух, как загнанная лошадь, которой, наконец, дали долгожданную передышку. Звук показался настолько громким, что он тут же отпрянул от двери.
Заметил ли его присутствие Алва? Или Валентин... Дик как можно тише прокрался к своей комнате, шокированный увиденным. Значит, слова Штанцлера про старшего брата Придда были правдой? Самой что ни на есть. И как он только мог усомниться, да и чего еще ждать от Алвы? Убийца и губитель чужих судеб. На секунду Дику даже стало жаль Придда. Возможно, шантажом Алва склоняет Валентина к... тому же? К тому самому? Или как-то...пытается найти замену Джастину, потому что к Окделлу с такими предложениями подкатывать не просто бесполезно – а равносильно дуэли. Или почему?
Дик даже тихонько заскулил, прячась с головой под одеяло. Вид безвольного Придда и нагло ухмыляющегося Алвы все не выходил из головы. Спросить при случае, не нужна ли Валентину помощь? Возможно, они даже объединятся против Алвы.
Совершенно позабыв о былых проблемах, Дик так и уснул, в раздумьях о бедном Валентине Придде, которого судьба свела с таким тираном и деспотом. Не дай бог, закончит так же, как и его брат – подстилкой для Алвы, от которой потом избавятся свои же родственнички.

Валентин Придд отрешенно смотрел на Первого Маршала и просто ждал. Алва так же отрешенно смотрел в окно - щербатый огрызок луны лениво заглядывал в комнату и отчего-то казался испуганным, – и точно так же молчал.
- А, вы все еще здесь, - Алва медленно оборачивается и подхватывает два бокала, - Я так надеялся, что вы передумаете...хотя это и не в ваших правилах, не так ли.
- Господин Первый Маршал, мне повторить свою просьбу? – Придд еще холоднее, чем обычно. Со дня смерти Джастина прошло уже около года, но младший брат все еще не может оправиться от потери. Прискорбно.
- Нет-нет, такая мелочь. Почему бы мне не удовлетворить ваше любопытство? – и почему все эти дети все время валятся на его и без того больную голову? Дети, которые слишком быстро хотят стать взрослыми.
- Я хочу знать... из-за чего убили моего брата. Правда. Мне нужна правда, господин Первый Маршал, - пытается скрыть волнение и ему это удается. Только Алва привык читать тех, с кем имеет дело, и мелкие детали кричат о том, что парень практически на грани срыва.
Валентин Придд даже называет вещи своими именами – никакого несчастного случая, убийство как оно есть. Но произнося это, он непроизвольно облизывает губы – быстрое нервное движение. Пальцы время от времени касаются герцогской цепи, он знает об этой своей привычке и старается сдерживаться, чтобы не выдать...
- Бросьте вы этот официоз, - Алва слегка кривится, - хотя бы «герцог Алва» вас не затруднит? Впрочем, вы хотите знать причины... – вопреки привычке, он залпом осушает бокал, - Нас застали в несколько пикантной ситуации, сделали удобные им выводы, и начали распускать слухи. Должен признать, эти слухи были выгодны стольким людям, что могли возникнуть и без подобного рода фактора, - слегка пожимает плечами, дескать, что ж поделать.
- Хорошо... – хотя, судя по виду, Придд чувствовал себя как угодно, но только не хорошо, - Могу я узнать, какие обстоятельства послужили причиной для слухов? – пальцы нервно сжимают тонкую ножку бокала, но когда Валентин поднимает его, чтобы пригубить вино, от былого напряжения не остается и следа. Это занятно. Настолько, что хочется продолжить и узнать, как далеко и как глубоко распространяется эта выдержка.
- Можете, - Алва отставляет бокал и медленно подходит к юноше, - Удивительное дело, вы с ним так похожи, и, одновременно, отличаетесь во всем. Но и он, и вы просите меня практически об одном и том же, - что-то заставляет Придда отступать – до тех пор, пока за спиной не остается только стена. Что-то в слишком блестящих глазах или уверенной походке – то, чего не увидишь на светском рауте, когда кругом стайки порхающих дамочек и елейных вельмож. Нет, ни один из них не видел и, Валентин был больше чем уверен, никогда не увидит Первого Маршала таким пьяным и веселым. Как будто Придд пришел и рассказал ему одну из самых смешных историй. Хотя кто сказал, что это не так?
Валентин внимательно смотрит в завораживающие глаза, чтобы ничего не пропустить. Что чувствовал Джастин, глядя, точно так же, на Рокэ Алву? Что мог чувствовать к человеку, так или иначе вернувшему ему смысл жизни?
Алва больше похож на дикого черного кота, чем на ворона – такие водятся в южных землях, наверняка в том же Кэнналлоа. Прищур глаз и хищный оскал – так смотрит волк на уже подбитую, окровавленную добычу. Как на свою собственность.
- Вы чувствуете страх? – голос тихий, с легкой хрипотцой, - Вы должны хоть что-то почувствовать.
- Это не имеет значения, - внутри все замирает, когда горячие пальцы касаются подбородка. Предвкушение, отторжение, страх...нет. Алва продолжает лукаво улыбаться, словно знает одному ему ведомый секрет. В конце концов, так оно и есть. Но чего он ждет?
Что его остановят?
Рокэ склоняется над недвижимой фигуркой юноши – слишком медленно. Можно успеть подставить руку, отвернуться, даже по-девчачьи взвизгнуть и дать пощечину. Столько всего – насколько хватит фантазии. И он дает ему это преимущество. Так же, как давал Джастину?
Он на мгновение замирает у самых губ, обдавая горячим дыханием, давая почувствовать потрясающе интимную близость, попирающую все законы – как божьи, так и природы. Сердце бьется пойманной в клетку птичкой – маленькой, неопытной, испуганной. Словно ловя эту его мысль, Алва касается рукой его груди. Кажется, сердце готово выпрыгнуть окончательно, но поцелуй не дает додумать все мысли до конца. Горячо и сладко. Лучшее вино и губы, о которых мечтает каждая вторая девушка, если она конечно не слепая.
Приступ паники адреналином врывается в кровь, но юного герцога уже крепко поймали и не собираются отпускать. Шанс отказаться был – до самого последнего момента. Но почему-то...
Вспышка страсти угасает так же быстро, как и появилась. Такое чувство, что ее и не было, но медовый привкус во рту говорит об обратном.
Алва отстраняется от юноши и насмешливо фыркает
- Нельзя выглядеть таким удивленным, герцог Придд, это может испортить ваш имидж, - пальцы словно нехотя отпускают подбородок. – Так нас и застали. Немного пикантно, вы не находите? – тон светской беседы дается ему необычайно легко, хотя, пожалуй, он не ожидал, что мальчишка пойдет до конца. Хотя до конца – это ох как не скоро, но даже такая маленькая прелюдия...
Ему кое-как удается совладать с собой. Привычная маска давно раскололась, а на новую нету времени. Остается только безразлично поджать губы и спокойно посмотреть в отсветы огня, пляшущие жаркую джигу в темно-синих глазах. Насколько спокойно это вышло, Валентин мог только догадываться.
- За исключением одного, - Алва продолжал, как ни в чем не бывало, - Джастин, в отличии от вас, смог отвернуться и подставить руку, - кажется, огоньки в глазах живут собственной жизнью.
Рука непроизвольно метнулась к губам, но Валентину удалось одернуть себя. Показывать свою слабость...одного раза за вечер достаточно.
Он сколько угодно может держать себя в руках, но удивление на бледном изящном лице все равно не скрыть. И немой вопрос в застывшем ледышкой взгляде – «Тогда зачем?».
- Потому что, Валентин, вы – не Джастин. И вольны поступать так, как подсказывает вам ваша совесть и желания. Вы должны смириться с этим фактом и принять его, либо жить прошлым до конца своих дней. Или вам так нравятся выходцы, герцог Придд?
Хлесткие слова, мягкий тон – режут ножом по живому. Откуда он знает? Откуда Алва вообще может знать что-то про него, но Джастин и выходцы...
- Вы бы не поминали к ночи нечисть, эр Рокэ, - еще немного и Придд бы усмехнулся, зеркаля кошачью ухмылку самого маршала.
Явная ссылка на Ричарда почему-то подпортила настроение. Возможно, потому что юный наглец имел смелость пускай недолго, но стоять под дверью и самым непристойным образом подсматривать.
- В своем доме я поминаю кого хочу и как хочу, - улыбается, - вне зависимости от наблюдателей и слушателей, - впрочем, мальчишки уже и след простыл. Наверное, увиденное оказалось для него слишком большим шоком. Какая досада. – Вы – это вы, Валентин, - он продолжил, словно разговор изначально и не прерывался, - я только что доказал вам это. Мог бы доказывать и дальше, но боюсь тогда нам было бы не избежать дуэли, - Алва отходит к столу, чтобы открыть еще одну бутылку вина. Слухи не врут – он пьет, но не пьянеет. Или это его нормальное состояние? - а мне бы так не хотелось лишать дом Волн единственного адекватного Главы.
- Теперь я понимаю, - Придд оперся о злополучную стенку и оттуда наблюдал за махинациями с очередной бутылкой, - за что вас ненавидит первая половина населения страны и так же обожает вторая.
- Мм? Удивительно, - а по голосу так совсем и не удивительно, но Алва все же продолжает, - И что же это?
- Вы всегда выбираете самую извращенную форму правды и преподносите ее в самом невозможном виде. Честность не делает вам чести...но честь делает вас честным, - Валентин сам толком не понимал, комплимент это или обида.
- Звучит как порок, право слово. Но и на том спасибо, - бокалы вновь полны до краев. Точно так же, как было, когда Придд только зашел в эту комнату. А Рокэ уже сидит на полу, перебирая струны и что-то тихо напевает.
Можно было бы остаться и послушать, тем более когда еще выпадет шанс услышать кэнналлийские песни – его ведь никто не выгоняет.
Но Придд не любит задерживаться в гостях. Он вообще мало что любит, на самом деле.
Или ему так только кажется.
Уже на пороге гитара вдруг затихает:
- Герцог Придд, не спешите в Закат раньше времени. Поверьте на слово – там нет ничего интересного, - и не поймешь, то ли шутит, то ли всерьез.
- Иногда мне кажется, что мы уже давно там... монсеньер.
Дверь плавно закрывается, оставляя Первого маршала наедине с собой.
Все-таки дети, взрослеющие раньше времени – это очень печальное зрелище.

@темы: Dancing Fire

Автор: Ольга Чигиринская

Сценка 1

У Первого Маршала выдался замечательный день. Первый Маршал пока еще пребывал на этот счет в полном неведении, но Дик Окделл намеревался довести это до сведения Первого Маршала как можно скорее. Ибо замечательный день выдался благодаря ему, герцогу Окделлу. И герцог твердо решил в дальнейшем прилагать все усилия, чтобы в жизни Первого Маршала было как можно больше замечательных дней.
В конце концов, сказал себе юноша, морщась от боли, я ему не навязывался.
Он поднял руку, попытался пошевелить пальцами. Отдалось в плече. Нужно во что бы то ни стало найти Штанцлера и хоть какого-нибудь врача. На руку страшно было смотреть — хваленый бальзам из Торки притуплял боль, но не лечил. Юноша с трудом натянул перчатку, показавшуюся пыточной рукавицей, выбрался из комнаты, немного поплутал по коридорам в поисках лестницы и… нарвался на своего эра. Рокэ был в слегка запыленном костюме для верховой езды — то ли не ночевал дома, то ли успел куда-то съездить и вернуться.
— Вы, юноша, видимо, принадлежите к почтенному племени сов? — поинтересовался Алва, отдавая шляпу подбежавшему слуге. — Идемте за мной, нам надо поговорить.
Ну что ж, ему надо поговорить, ему, а не мне. Будем считать это... нет, еще не победой, но удачным выходом на позиции. Дик пошел за герцогом, не давая окружающей роскоши подавить себя. На ограбленных нет вины, бедность Окделлов - лучшее свидетельство их честности. Потомок предателя купается в роскоши, законный король Талигойи прозябает в нищете в Агарисе - разве отец Маттео не говорил, что мир лежит во зле? У одних парадная зала изъедена жучками, у других - душа и совесть. Если она вообще есть.
— Садитесь, юноша, — разрешил Pокэ, бросаясь в закрытое блестящей черной шкурой кресло. — Итак, начнем с ваших обязанностей. Их у вас нет и не будет.
- Вот это номер, - Дик развернул стул и сел на него верхом. - Так вы меня завели вместо левретки? Или... Хочу сразу предупредить, эр: мне нравятся блондинки.
Ворон, подшибленный в самом начала полета красноречия, видимо, решил, что огрызаться на щенка не стоит и после короткой паузы продолжал, словно его и не перебивали:
- Меньше, чем оруженосец, мне нужен только духовник, которого у меня, к счастью, не имеется. Тем не менее три года вам придется жить под моей крышей. Ну и живите на здоровье. Вы вольны распоряжаться своей персоной, как вам угодно, но поскольку вы — мой оруженосец, — герцог пододвинул к себе кувшин и плеснул в высокий узкий бокал темно-красной жидкости, — вам придется соответственно одеваться. О вашей одежде позаботятся слуги. Глаза у вас серые, а волосы темно-русые, так что черное и синее вас не погубит, хотя не сказал бы, что это ваши цвета, — герцог посмотрел вино на свет. — Деньги у вас есть? Насколько мне известно, дела в Окделле идут не лучшим образом…
- Ничего, на варастийском пограничье после набегов бириссцев бывает и хуже, - Дикон постарался пожать плечами как можно безразличней. - Так что мы не жалуемся. Спасибо, деньги есть.
— Когда они кончатся, а деньги в Олларии имеют обыкновение кончаться очень быстро, — скажите. Раз уж вы при мне, я не желаю слышать от других, что мой оруженосец считает гроши. Это, пожалуй, все, что я имел вам сообщить.
- Спасибо за щедрое предложение, эр Алва, - Дик постарался придать лицу как можно более невинное выражение. - Но я предпочитаю считать гроши. Я много в этом практиковался, и в Лаик мэтр даже отметил мои успехи в математике. А касательно того, что вы желаете слышать от других, а чего нет... В мире есть много вещей, которые меня не волнуют, и первая из них - доброе имя убийцы моего отца.
Ворон сделал глоток и поставил бокал на стол. С несколько более громким стуком, нежели предполагал вес бокала. Улыбку было трудней сдержать, чем гримасу боли. Конечно, если бы Ворон поперхнулся, было бы совсем хорошо, но ничто не приходит сразу. Окделлы, конечно, не Придды с их бесконечным терпением, но за три года я вас, господин Первый Маршал, научу не только бокалами стучать и вином давиться, а и подскакивать при каждом шорохе. А там, ладно уж, убью.
— О ваших чувствах к моей персоне и моей фамилии я осведомлен, так что делать хорошую мину при плохой игре не нужно, - не все сразу, я понимаю, Создатель... - К несчастью, в этом королевстве навалом церемоний, на которых оруженосец должен сопровождать своего господина. Эту беду, надеюсь, вы переживете.
- Лишь бы вам беспокойства не вышло, - Дик улыбнулся как можно шире. - Знаете, посади кабана за стол...
- В ваши отношения с моими врагами, - вот упрямый ызарг, как же его сбить с заранее наезженной колеи, - я влезать не намерен, хотите иметь с ними дело — имейте. Меня эти никоим образом не заденет, а заденет ли их то, что вы мне присягнули, — не знаю. Думаю, они вас по доброте душевной простят… — Алва прикрыл глаза руками и провел ими от переносицы к вискам. — Можете идти, юноша. Если мне что-то из того, что вы делаете, не понравится, я вам скажу. Если вы мне вдруг для чего-то понадобитесь, я вам тоже скажу. Прощайте.
- Да нет уж, мой эр, - Дик улыбался теперь в открытую: достал, достал, достал! - Теперь и на три года вперед - до свидания.
Он торопливо схватился за костяной шар, служивший дверной ручкой и едва сдержал тошноту. Если бы успел с утра поесть - не сдержал бы. Почему в рыцарских романах не пишут, что от боли так неприлично тошнит? Да еще и на глазах у Ворона... Все старания насмарку.
— Что у вас с рукой?
— С какой?
— С правой. А ну идите-ка сюда.
Ричарду не осталось ничего другого, как повиноваться.
— Снимите перчатку.
Дикон попробовал и вновь его чуть не вывернуло. Лицо покрыла испарина.
— Ладно, оставьте, — маршал взял оруженосца за плечо и буквально швырнул в кресло. — Кладите руку на стол.
Боль была резкой и короткой. Ворон сорвал разрезанную перчатку, отбросил изящный стилет и присвистнул.
— Окделлы, конечно, упрямы и глупы, но вы, юноша, заткнули за пояс даже своего отца. Сидеть! — хватка Ворона была железной. — Давно это?
— Со вчерашнего утра.
— Врешь, так за день не загноится, разве что… Какая тварь тебя укусила и где?
— Крыса. В Лаик.
— Значит, у Арамоны крысы и те ядовитые. — Ворон поднялся и подошел к шкафу черного дерева. Растерявшийся Дикон молча следил, как Алва что-то наливает в эмалевый кубок.
- Вы должны поставить за нее свечку, она вчера спасла вам жизнь. Может, она ваша родственница?
Алва поставил кубок на стол.
- Послушайте, юноша, - сказал он. - Если я вам так ненавистен, за какими кошками вы вчера поднялись на галерею.
- Посмотреть вблизи, смогу я с такой рукой пырнуть вас - или нет.
- Ну что ж, - пожал плечами Алва. - У вас впереди три года.
- Это у вас они впереди, - от бокала несло спиртом. - Окделлы упрямы и глупы, - потому, видимо, и клятв они не нарушают. Хотя потомок гибкого и умного Рамиро Алвы может и не поверить. На свою голову клятву я дал. А вы, - он пакостно усмехнулся, - на свою голову приняли.
- Да вы болтливы, юноша, - Ворон пододвинул кубок. - Я надеюсь, это от боли, а не от природы? Пей, и до дна!
- Пока сам не знаю. Я шестнадцать лет молчал, - Дик поднял кубок здоровой рукой. - Ваше здоровье, сударь! Пока мы вместе, я буду молиться о нем каждый день.
Глаза Ричарда чуть не вылезли из орбит, но он послушно проглотил нечто, похожее на жидкий огонь. Сразу стало жарко, боль немного отпустила, зато кабаньи головы на противоположной стене стали дрожать и двоиться.
— Закрой глаза. Захочешь кричать — кричи!
- Кричать меня заставит... - Дик сглотнул. Тошнота вроде улеглась. - ...только блондинка. И то не всякая...
Юноша старался, не отрываясь, смотреть, что делает Ворон. Смотреть и запоминать - может, когда-то придется проделывать это с другом... Или с самим собой. Итак, протерев руку и ланцет - надо же, у него в шкафу и ланцет, и корпия, и еще какие-то гнусные железки из арсенала палачей и лекарей! - вонючей дрянью, рассечь отек вдоль костей... Это белое ведь кости, да? ...и дать крови и гною - ох и запах, как от дриксенского сыра - стечь. Потом... не видно, что потом... вот Леворукий, темно, да что ж с полудня так темно-то, а??? Стол пнул под ребра. Раз, другой... Мерзкий дом, в нем и столы пихаются. Рука... Ее нет, кажется. Отрезал мне руку, кошачий сын... Нет, как же отрезал, когда она так болит...
Откуда-то издалека доносилась песня "Вновь и вновь, за шагом шаг..." - плясовая, под которую в Надоре принято было вереницей вприпрыжку обходить дом во время Зимнего Излома. Кто-то очень пьяный исполнял ее гнусным голосом, со всей силы ударяя кулаком по столу.
- Юноша, заткнитесь, - проговорили в самое ухо. А, это, значит, я пел. То-то голос был знакомый. - Все. Уже кончилось.
Дик попробовал открыть глаза — перед ним все плыло и покачивалось, потом в нос ударил резкий отвратительный запах, и в голове прояснилось.— Завтра повязку придется сменить, я пришлю врача, а сейчас отправляйся к себе и ложись. — Герцог дернул витой шнур, и на пороге возник дежурный паж. — Проводите господина оруженосца в его комнату, ему нездоровится, и пришлите кого-нибудь прибраться.
- Я... - Дик облизнул губы. - Отдам этот долг. Обязательно. Д-с-дания.
В конце концов, - подумал он уже в постели, перед тем как окончательно потерять сознание, - у Первого Маршала сегодня был замечательный день.

Растерявшийся Дик выпустил поводья, и вконец очумевший конь сломя голову полетел вперед к маячившему на горизонте лесу, но на полпути передумал и вскинулся на дыбы, молотя по воздуху передними ногами. Юноша изо всех сил вцепился в гриву, думая лишь о том, как удержаться в седле, а затем в уши ударил стук копыт и холеная рука перехватила уздечку Баловника у самого мундштука. В Вороне лживым было все — даже его утонченность. Конь, не посмев воспротивиться стальной воле и стальной руке властителя Кэналлоа, послушно опустился на ноги и замер, дрожа всем телом. Рокэ отпустил жеребца и засмеялся.
— Что надо сказать, юноша?
— Благодарю, эр Рокэ, - Дик достал из рукава платок и завязал на нем второй узел. Сколько это еще будет продолжаться? Никакого платка не хватит, если без конца нарываться на вороньи благодеяния. А Баловник, кажется, не даст переломить счет в свою пользу... Морисскую шаль завести?
— Эта лошадь слишком молода и дурно выезжена, вам нужна другая.
— Это лошадь из Надора…
— Я так и думал. Можете оставить ее, как память, но ездить на такой дряни мой оруженосец не будет.
— Будет, - упрямо сказал Дикон. - Или... вы попытаетесь меня заставить?
Ворон пожал плечами.
- Как хотите. Это ваша... фамильная реликвия. И ваша голова.

@темы: джен, О. Чигиринская