Автор: Ольга Чигиринская
Сценка 1
У Первого Маршала выдался замечательный день. Первый Маршал пока еще пребывал на этот счет в полном неведении, но Дик Окделл намеревался довести это до сведения Первого Маршала как можно скорее. Ибо замечательный день выдался благодаря ему, герцогу Окделлу. И герцог твердо решил в дальнейшем прилагать все усилия, чтобы в жизни Первого Маршала было как можно больше замечательных дней.
В конце концов, сказал себе юноша, морщась от боли, я ему не навязывался.
Он поднял руку, попытался пошевелить пальцами. Отдалось в плече. Нужно во что бы то ни стало найти Штанцлера и хоть какого-нибудь врача. На руку страшно было смотреть — хваленый бальзам из Торки притуплял боль, но не лечил. Юноша с трудом натянул перчатку, показавшуюся пыточной рукавицей, выбрался из комнаты, немного поплутал по коридорам в поисках лестницы и… нарвался на своего эра. Рокэ был в слегка запыленном костюме для верховой езды — то ли не ночевал дома, то ли успел куда-то съездить и вернуться.
— Вы, юноша, видимо, принадлежите к почтенному племени сов? — поинтересовался Алва, отдавая шляпу подбежавшему слуге. — Идемте за мной, нам надо поговорить.
Ну что ж, ему надо поговорить, ему, а не мне. Будем считать это... нет, еще не победой, но удачным выходом на позиции. Дик пошел за герцогом, не давая окружающей роскоши подавить себя. На ограбленных нет вины, бедность Окделлов - лучшее свидетельство их честности. Потомок предателя купается в роскоши, законный король Талигойи прозябает в нищете в Агарисе - разве отец Маттео не говорил, что мир лежит во зле? У одних парадная зала изъедена жучками, у других - душа и совесть. Если она вообще есть.
— Садитесь, юноша, — разрешил Pокэ, бросаясь в закрытое блестящей черной шкурой кресло. — Итак, начнем с ваших обязанностей. Их у вас нет и не будет.
- Вот это номер, - Дик развернул стул и сел на него верхом. - Так вы меня завели вместо левретки? Или... Хочу сразу предупредить, эр: мне нравятся блондинки.
Ворон, подшибленный в самом начала полета красноречия, видимо, решил, что огрызаться на щенка не стоит и после короткой паузы продолжал, словно его и не перебивали:
- Меньше, чем оруженосец, мне нужен только духовник, которого у меня, к счастью, не имеется. Тем не менее три года вам придется жить под моей крышей. Ну и живите на здоровье. Вы вольны распоряжаться своей персоной, как вам угодно, но поскольку вы — мой оруженосец, — герцог пододвинул к себе кувшин и плеснул в высокий узкий бокал темно-красной жидкости, — вам придется соответственно одеваться. О вашей одежде позаботятся слуги. Глаза у вас серые, а волосы темно-русые, так что черное и синее вас не погубит, хотя не сказал бы, что это ваши цвета, — герцог посмотрел вино на свет. — Деньги у вас есть? Насколько мне известно, дела в Окделле идут не лучшим образом…
- Ничего, на варастийском пограничье после набегов бириссцев бывает и хуже, - Дикон постарался пожать плечами как можно безразличней. - Так что мы не жалуемся. Спасибо, деньги есть.
— Когда они кончатся, а деньги в Олларии имеют обыкновение кончаться очень быстро, — скажите. Раз уж вы при мне, я не желаю слышать от других, что мой оруженосец считает гроши. Это, пожалуй, все, что я имел вам сообщить.
- Спасибо за щедрое предложение, эр Алва, - Дик постарался придать лицу как можно более невинное выражение. - Но я предпочитаю считать гроши. Я много в этом практиковался, и в Лаик мэтр даже отметил мои успехи в математике. А касательно того, что вы желаете слышать от других, а чего нет... В мире есть много вещей, которые меня не волнуют, и первая из них - доброе имя убийцы моего отца.
Ворон сделал глоток и поставил бокал на стол. С несколько более громким стуком, нежели предполагал вес бокала. Улыбку было трудней сдержать, чем гримасу боли. Конечно, если бы Ворон поперхнулся, было бы совсем хорошо, но ничто не приходит сразу. Окделлы, конечно, не Придды с их бесконечным терпением, но за три года я вас, господин Первый Маршал, научу не только бокалами стучать и вином давиться, а и подскакивать при каждом шорохе. А там, ладно уж, убью.
— О ваших чувствах к моей персоне и моей фамилии я осведомлен, так что делать хорошую мину при плохой игре не нужно, - не все сразу, я понимаю, Создатель... - К несчастью, в этом королевстве навалом церемоний, на которых оруженосец должен сопровождать своего господина. Эту беду, надеюсь, вы переживете.
- Лишь бы вам беспокойства не вышло, - Дик улыбнулся как можно шире. - Знаете, посади кабана за стол...
- В ваши отношения с моими врагами, - вот упрямый ызарг, как же его сбить с заранее наезженной колеи, - я влезать не намерен, хотите иметь с ними дело — имейте. Меня эти никоим образом не заденет, а заденет ли их то, что вы мне присягнули, — не знаю. Думаю, они вас по доброте душевной простят… — Алва прикрыл глаза руками и провел ими от переносицы к вискам. — Можете идти, юноша. Если мне что-то из того, что вы делаете, не понравится, я вам скажу. Если вы мне вдруг для чего-то понадобитесь, я вам тоже скажу. Прощайте.
- Да нет уж, мой эр, - Дик улыбался теперь в открытую: достал, достал, достал! - Теперь и на три года вперед - до свидания.
Он торопливо схватился за костяной шар, служивший дверной ручкой и едва сдержал тошноту. Если бы успел с утра поесть - не сдержал бы. Почему в рыцарских романах не пишут, что от боли так неприлично тошнит? Да еще и на глазах у Ворона... Все старания насмарку.
— Что у вас с рукой?
— С какой?
— С правой. А ну идите-ка сюда.
Ричарду не осталось ничего другого, как повиноваться.
— Снимите перчатку.
Дикон попробовал и вновь его чуть не вывернуло. Лицо покрыла испарина.
— Ладно, оставьте, — маршал взял оруженосца за плечо и буквально швырнул в кресло. — Кладите руку на стол.
Боль была резкой и короткой. Ворон сорвал разрезанную перчатку, отбросил изящный стилет и присвистнул.
— Окделлы, конечно, упрямы и глупы, но вы, юноша, заткнули за пояс даже своего отца. Сидеть! — хватка Ворона была железной. — Давно это?
— Со вчерашнего утра.
— Врешь, так за день не загноится, разве что… Какая тварь тебя укусила и где?
— Крыса. В Лаик.
— Значит, у Арамоны крысы и те ядовитые. — Ворон поднялся и подошел к шкафу черного дерева. Растерявшийся Дикон молча следил, как Алва что-то наливает в эмалевый кубок.
- Вы должны поставить за нее свечку, она вчера спасла вам жизнь. Может, она ваша родственница?
Алва поставил кубок на стол.
- Послушайте, юноша, - сказал он. - Если я вам так ненавистен, за какими кошками вы вчера поднялись на галерею.
- Посмотреть вблизи, смогу я с такой рукой пырнуть вас - или нет.
- Ну что ж, - пожал плечами Алва. - У вас впереди три года.
- Это у вас они впереди, - от бокала несло спиртом. - Окделлы упрямы и глупы, - потому, видимо, и клятв они не нарушают. Хотя потомок гибкого и умного Рамиро Алвы может и не поверить. На свою голову клятву я дал. А вы, - он пакостно усмехнулся, - на свою голову приняли.
- Да вы болтливы, юноша, - Ворон пододвинул кубок. - Я надеюсь, это от боли, а не от природы? Пей, и до дна!
- Пока сам не знаю. Я шестнадцать лет молчал, - Дик поднял кубок здоровой рукой. - Ваше здоровье, сударь! Пока мы вместе, я буду молиться о нем каждый день.
Глаза Ричарда чуть не вылезли из орбит, но он послушно проглотил нечто, похожее на жидкий огонь. Сразу стало жарко, боль немного отпустила, зато кабаньи головы на противоположной стене стали дрожать и двоиться.
— Закрой глаза. Захочешь кричать — кричи!
- Кричать меня заставит... - Дик сглотнул. Тошнота вроде улеглась. - ...только блондинка. И то не всякая...
Юноша старался, не отрываясь, смотреть, что делает Ворон. Смотреть и запоминать - может, когда-то придется проделывать это с другом... Или с самим собой. Итак, протерев руку и ланцет - надо же, у него в шкафу и ланцет, и корпия, и еще какие-то гнусные железки из арсенала палачей и лекарей! - вонючей дрянью, рассечь отек вдоль костей... Это белое ведь кости, да? ...и дать крови и гною - ох и запах, как от дриксенского сыра - стечь. Потом... не видно, что потом... вот Леворукий, темно, да что ж с полудня так темно-то, а??? Стол пнул под ребра. Раз, другой... Мерзкий дом, в нем и столы пихаются. Рука... Ее нет, кажется. Отрезал мне руку, кошачий сын... Нет, как же отрезал, когда она так болит...
Откуда-то издалека доносилась песня "Вновь и вновь, за шагом шаг..." - плясовая, под которую в Надоре принято было вереницей вприпрыжку обходить дом во время Зимнего Излома. Кто-то очень пьяный исполнял ее гнусным голосом, со всей силы ударяя кулаком по столу.
- Юноша, заткнитесь, - проговорили в самое ухо. А, это, значит, я пел. То-то голос был знакомый. - Все. Уже кончилось.
Дик попробовал открыть глаза — перед ним все плыло и покачивалось, потом в нос ударил резкий отвратительный запах, и в голове прояснилось.— Завтра повязку придется сменить, я пришлю врача, а сейчас отправляйся к себе и ложись. — Герцог дернул витой шнур, и на пороге возник дежурный паж. — Проводите господина оруженосца в его комнату, ему нездоровится, и пришлите кого-нибудь прибраться.
- Я... - Дик облизнул губы. - Отдам этот долг. Обязательно. Д-с-дания.
В конце концов, - подумал он уже в постели, перед тем как окончательно потерять сознание, - у Первого Маршала сегодня был замечательный день.
Растерявшийся Дик выпустил поводья, и вконец очумевший конь сломя голову полетел вперед к маячившему на горизонте лесу, но на полпути передумал и вскинулся на дыбы, молотя по воздуху передними ногами. Юноша изо всех сил вцепился в гриву, думая лишь о том, как удержаться в седле, а затем в уши ударил стук копыт и холеная рука перехватила уздечку Баловника у самого мундштука. В Вороне лживым было все — даже его утонченность. Конь, не посмев воспротивиться стальной воле и стальной руке властителя Кэналлоа, послушно опустился на ноги и замер, дрожа всем телом. Рокэ отпустил жеребца и засмеялся.
— Что надо сказать, юноша?
— Благодарю, эр Рокэ, - Дик достал из рукава платок и завязал на нем второй узел. Сколько это еще будет продолжаться? Никакого платка не хватит, если без конца нарываться на вороньи благодеяния. А Баловник, кажется, не даст переломить счет в свою пользу... Морисскую шаль завести?
— Эта лошадь слишком молода и дурно выезжена, вам нужна другая.
— Это лошадь из Надора…
— Я так и думал. Можете оставить ее, как память, но ездить на такой дряни мой оруженосец не будет.
— Будет, - упрямо сказал Дикон. - Или... вы попытаетесь меня заставить?
Ворон пожал плечами.
- Как хотите. Это ваша... фамильная реликвия. И ваша голова.