Автор: Джайя
Жанр: ангст
Пейринг: АлваДик
Рейтинг: PG-13

Темнота не хочет сгущаться. Здесь не будет темно, противный серый свет промозглого раннего вечера — вот все, что дарит ему наступающая ночь. Не будет ярких звезд, чистоты густо-синего неба; не будет настоящей ночи, нечего и надеяться. Только серость промозглого раннего вечера, какие часты осенью, когда дни уже недостаточно длинны, но не слишком-то долги и ночи — и серость сумерек отнимает часы у света, но не прибавляет их темноте.
— Но сейчас весна, вы не забыли, герцог, а не осень?

Дик открыл глаза. Он почему-то сидел в кресле у окна, хотя совершенно точно помнил, что шел к кровати, прежде чем… заснуть? В кресле? Но почему? Он протер глаза и потянулся. Болела шея, все тело ныло — видимо, из-за сна в такой неудобной позе. Что же он тут делает? Окно было приоткрыто и сырой воздух струился в душную комнату. Холодный воздух немного прояснил спутанные мысли Дика. Видимо, он почувствовал то ли слабость, то ли дурноту по пути в спальню, свернул в первую попавшуюся комнату и… заснул в кресле. Выглядело не очень убедительно, но ничего связней в голову не приходило. И как бы то ни было, нужно идти спать. Должно быть уже очень поздно, хотя за окном почему-то совсем не темно.

— Ночь никак не хочет наступать?
— Нет, — устало пробормотал Дик, повторяя слова из сна. — Нечего и надеяться.
— А вам нужно?
— Нет, — быстро покачал головой он. — Зачем? Я и так засну. Я всегда засыпаю, когда вы приходите.
— Как хотите.

Окно резко и с громким стуком захлопнулось. Дик вздрогнул и открыл глаза. Он снова задремал! И снова ему что-то снилось, что-то неприятное. Что ж такое… Он быстро поднялся с кресла, борясь с противной слабостью и головокружением. Откуда такая усталость? Или он заболел? Съел что-то не то?.. Нужно поскорей добраться до спальни — не хватало еще свалиться в коридоре! Он дернул ворот рубашки, который почему-то почти душил, пригладил волосы и побрел из комнаты. Перед глазами все слегка плыло, лоб покрылся холодной испариной, но Дик старался этого не замечать — он же не девушка, что ему бояться обмороков!

— Если вы свалитесь, я не стану вам помогать.
— Не сомневаюсь, — обиженно пробормотал Ричард. И снова повторил: — Нечего и надеяться.

Дик заморгал, прогоняя насмешливый голос, навязчиво звучавший в голове, и завернулся в покрывало. Похоже, до кровати он все-таки добрался — и свалился прямо рядом с ней, вцепившись в покрывало и стянув его на пол. И снова заснул? Или все-таки потерял сознание? Не без труда усевшись на кровати, Дик принялся стягивать с себя одежду. Влажная ткань липла к телу, перекручивалась. Дик торопился раздеться, но получалось слишком, слишком медленно — а торопливость лишала последних сил, и от этого мутило.

— Так вы всю ночь промучаетесь, — сообщила тень из-за шторы. Дик подпрыгнул на кровати и, бросив рубашку, отполз подальше.
— Кто здесь? Я… я позову слуг!
— Вы один в доме. Слуги ушли. Все ушли.
— Нет, это ложь!.. Откуда вы… откуда вам это знать? Вы вообще… далеко.
— Разве? И где же?
— Откуда мне знать! Меня это не волнует! — запальчиво выкрикнул Дик и замолк. Тень скользнула от шторы к кровати.

Он не понимал, что происходит. Его бил озноб, лоб покрыла холодная испарина, тот же противный холод застрял где-то между лопатками. Похоже на лихорадку или простуду — отчаянно думал Дик. Или… или он все-таки съел что-то не то, или… а вдруг его отравили? Мысль мгновенно показалась Дику нелепой, но лихорадочные фантазии уже было не остановить. Отравили? Кто? Придд? Да, он с его рыбьей рожей мог бы, а еще — вдруг Робер? Кольцо — он отрицал, что оно принадлежало его семье — может лгал?
Дик провел рукой по лбу и судорожно вдохнул.
Может, и лгал, все равно — это все было так давно, бесконечно давно. И в смерти нет ничего страшного. В конце концов будет почти справедливо, если он сейчас…

— Вам не надоело? — поинтересовалась тень. — Ваши фантазии сейчас дальше от истины, чем я от вас.
— Вы? А где… вы?
— Если я не ошибаюсь, мое местонахождение вас не заботило еще пару минут назад.
— А… — Ричард вытянулся на кровати как был — в смятой и перекрученной рубашке, штанах и сапогах. — Да, мне вы безразличны.
— Замечательно, — почему-то обрадовалась тень. Она теперь нависала над ним — и Дик не мог отвести глаз от бездонной черноты, настоящей ночной тьмы, совсем не похожей на тусклые серые сумерки, в которых тонул дом.
— Разве? — удивился Ричард. — Почему замечательно?
Тень не ответила и пропала.

Дик перевернулся на бок, а потом сел. Что за нелепые сны… Один за другим! Все-таки стоило разуться и раздеться, а потом забраться под одеяло. Если он простыл и это обычная лихорадка, то до утра он как-нибудь проспит, а потом вернутся слуги… хотя, кто сказал, что их нет в доме? Может, это все вранье. Нужно проверить. Пойти и проверить. Он сполз с кровати — и с ужасом понял, что не может встать. Вязкие серые сумерки не давали.

— Ладно, юноша, — раздался снисходительный голос. — Я вам помогу. Дайте руку.
Не веря своим ушам, Ричард поднял голову — и снова увидел тень. Она вернулась.

Он — вернулся.

Первым в голову пришел вопрос: "Что вы здесь делаете?" Но задавать его Ричарду показалось глупым. Как и "Как вы сюда попали?". Лучше вообще ни о чем не спрашивать.

— Давайте же руку! — требовательно повторила тень. — Нечего на полу валяться. Вы даже не пили. Это, в конце концов, глупо.
Ричард протянул руку и заметил, что пальцы его дрожат.

Рокэ Алва больше не был тенью. Он схватил Дика за протянутую руку выше запястья и резко потянул к себе. Дик покорно поднялся — обнаружив с удивлением, что силы вернулись. И все-таки выпалил вопрос:
— Как вы здесь очутились… — и осекся, запнувшись на обращении, — герцог?
— Вам это в самом деле интересно? — прищурился Алва.
— Нет… — Ричард попытался выдернуть руку из цепких пальцев Алвы, но безрезультатно.
— Вы свалитесь, — равнодушно прокомментировал его попытку Алва, — поэтому я вас не выпущу.

Его все-таки отравили, решил Ричард. Он уже умер или скоро умрет. Видимо, эти странные видения — это то, что видит перед смертью человек, видит, прежде чем отправиться в Рассветные сады или в Закат. Куда попадет он? Куда можно попасть из этих тусклых сумерек и сырого холода?

— Выпустите мою руку, — слабо запротестовал Дик, но выдергивать руку из горячих и сильных пальцев не очень-то хотелось. Почему-то эти пальцы наводили на мысли о темноте, о ночи, о покое и радости, которые казались недостижимыми в этих тусклых серых сумерках.
— Я же сказал — не выпущу.
Алва притянул его ближе к себе. Ричард не сопротивлялся. В конце концов это сон или горячечный бред — а рядом с Вороном почему-то — по непонятным законам сна — возвращаются силы. — Да вы и не хотите этого, не так ли?
— Не… не хочу, — севшим голосом подтвердил Дик.
— Вот и хорошо, — все тем же безразличным голосом сказал Алва. И выпустил его руку. От неожиданности Ричард сел на кровать.
— Вы же сказали…

Больше ничего не было и не будет. Останутся только тусклые серые сумерки и холод, промозглый холод вечеров — и ночь не наступит.

— Вы невыносимы, юноша, вы знаете?
— Нет…
— Вы можете сделать что-то, а не жалеть себя, изобретая для этого метафоры, которым позавидовал бы Марио Барботта?
— Я…
— И Дидерих тоже позавидовал бы, так что можете гордиться.

Не будет ничего — и не было ничего. Только серые сумерки и…

— Убедили, юноша. Только потом никаких жалоб.
Голос Алвы по-прежнему звучал безразлично и отстраненно, но прикосновение не было ни холодным, ни вялым. Ричард невольно вскрикнул и отпрянул.
— Нет, вы же…
— Вы попросили. Уже попросили. Не жалуйтесь.

Ничего не будет, ни ночи, ни утра, только серый вечер, бесконечный серый вечер, который…

— Прекратите! — голос уже не был безразличным. — Немедленно прекратите!
Ричард почувствовал, как руки Алвы скользнули под его собственные и крепко обняли. Ричард охнул и подался вперед. Уткнувшись в плечо Алвы, он пробормотал:
— Ночь никак не наступит, — говорить этого он не хотел, само вырвалось. Наверное, Алва рассмеется — но он не стал смеяться:
— Я понял. Успокойтесь.
— Ночь… вы не понимаете… она не наступит… утро тоже, но…
— Вы об этом все время думаете?
— Да…

Вечер навсегда останется серым и тусклым, не будет ни ночи, ни утра. Не будет даже огненного заката — Заката, куда он пойдет после смерти. Когда отрава подействует — скорей бы уже.

— Какой же вы дурак.
Объятья стали еще более крепкими.
— Я не…
— Я вас раздену, вы же не против?
— Я сам…
— Молчите уже.
Больше ничего Дика сказать не успел: его совершенно бесцеремонно бросили на кровать.

Или не отрава, а болезнь, пусть, только скорей бы, скорей — вот бы еще начался жар, вот бы что-нибудь болело, чтоб можно было кричать от боли, проваливаясь в бездонную черноту, лишь бы не серость, не тусклые сумерки, пусть бы…

Рубашка, штаны, сапоги были стянуты с него удивительно быстро и ловко. Впрочем, едва Алва выпустил его из рук, как слабость и тошнота вернулись, а потому Дик мог только слабо стонать и бормотать что-то непонятное даже ему самому. В комнате стало темней. Теперь Дик не смог бы разглядеть Ворона, даже если бы у него были силы вглядываться в темноту.

Хотя откуда темнота? Ведь есть только тусклые сумерки, от которых не было и не будет спасения…

Но в комнате было уже совсем темно, блаженная темнота, покой, обещание радости.
— Иди сюда.
Дик нашел в себе силы немного придвинуться — потому что отодвигаться, отталкивать, бояться и убегать уже не было сил. Можно просто поддаться темноте и теплу.
— Но вы же…
— Молчи.
— Да, хорошо, я…
— Ты больше не бредишь своими сумерками. Уже хорошо, а теперь…
— Что?.. вы…

Темнота… это она заключила его в свои объятья. Она мягко коснулась лица… Темнота целовала, сводя с ума, подчиняя себе, заставляя забыть обо всем. Темнота гладила своими теплыми ладонями — руки, шею, спину, грудь. Темнота окутывала, закрывала, заключала в себя, чтобы больше не отпустить. Темнота шептала…

…потому что он все равно один в комнате, один во всем доме, один — в этих тусклых серых сумерках, в этом сером вечере, который никогда не станет ночью — звездной и яркой, как та, которую…

…шептала, смеялась, обещала, что больше не будет ни серости, ни холода, ни одиночества, ни слабости, ни ошибок. Шептала, что все будет забыто и отпущено.

— Все? Но разве вы можете…
— Разве есть что-то, что я не могу?
— Нет.
— Тогда молчи.

И снова были поцелуи и ласки, снова можно было утонуть в темноте, в радости, в обещании покоя и силы. И можно отдавать эти поцелуи, и дарить ласку в ответ, с яростью, с радостью, с самозабвением, почти уже подчиняя себе, и смеяться, чувствуя удивление и ответную радость.

— Вы ничего не забыли в своих фантазиях?
— Что?..
— Для юноши, начитавшегося стихов вы поразительно мало внимания уделяете любви до гроба.
— Но…
— Или вы хотите сказать, что…

Будут и сила, и радость, и покой. Ошибки уйдут в прошлое, останутся далеко, бесконечно далеко, как и серые вечера, как и холод, как…

— … что вы, — с насмешливым упорством интересуется темнота, — совсем не думаете о любви? Чем же порождена ваша неожиданно буйная страсть в таком случае? Неужели простым желанием?
— Любви? Но как же… вы же…
— Не достоин любви?
— Нет, но вы же…
— Молчите уж. Не желаю вас слушать. Лучше продолжим. Говорить и думать у вас получается хуже.
— Нет, но вы же…

Будут, будут сила и радость, будут прощены ошибки, уйдет, пусть уйдет в прошлое горечь.

— А теперь спи.
— А вы?
Темнота вновь заключила его в объятья, чтоб не выпустить до утра. Не выпустить никогда. Дик потянулся вперед и немного вверх, чтоб поцеловать, а потом спокойно закрыл глаза и провалился в сон.

— Вы все-таки слишком мало думаете о любви.

— …о любви?
Он повторил эти слова — вздрогнул и открыл глаза. Сначала Дику показалось, что все тело у него отнялось — отчего-то не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Но потом, немного поворочавшись в кресле, он сначала сел прямо, а потом поднялся на ноги. Кажется, он просто сильно замерз. За окном только-только темнело, удивительно выстывшая комната тонула в серых сумерках.

О какой любви он бормотал? Что за сон ему снился? Впрочем, какая разница. Он так замерз и, кажется, съел что-то не то. Его сильно мутило. А потому лучше пойти спать. И велеть, чтоб лучше протопили его спальню. Не хватало еще простыть. И скорей бы стемнело. Ему трудно засыпать в этих слишком светлых сумерках.

@темы: слэш, Джайя